Особенно кульминационным моментом в моем воспитании было событие, о котором я частенько вспоминаю. Становиться и стыдно, и обидно, а, главное, очень поучительно и для меня стало хорошим уроком.
Было это так. Виктор делал все, что мог для меня. С 5 класса я был записан и исправно ходил на фото кружек, у меня одного из моих одноклассников был фотоаппарат, фотоаппарат брата, но был, практически мой. Вечерами просиживал в фотолаборатории над проявлением и печатаньем фотографий. Брат учил азам и всем премудростям фотографирования. Мало того, с 5 класса единственный был записан в секцию стрельбы из малокалиберной винтовки. Записывали и разрешали посещать секцию только после 8 класса и только отличникам, а я, малолетка, единственный посещал этот кружек на зависть своим одноклассникам. Казалось бы, благодари брата, ведь он брал на себя такую ответственность, очень многим рисковал, разрешая посещать секцию стрельбы. А я считал, что так оно и должно быть. Это я сейчас понимаю, каким неблагодарным был. В восьмом классе брат уже разрешал мне выдавать патроны на огневом рубеже. Очень доверял мне, а я на доверие брата ответил воровством патронов. Вместо 5 патронов выдавал по 3, а 2 прятал для того, чтобы пострелять из пистолета, который сделал я сам под эти малокалиберные патроны. Старшеклассники дали мне чертежи пистолета взамен 20 патронов. Патроны я скопил и отдал. Получив чертежи с пояснением, я в мастерской своего отца тайно делал и, конечно же, сделал пистолет, как настоящий, только однозарядный. Вот тут-то и пригодились краденые патроны. Огромное наслаждение доставляла стрельба не по мишеням, а по лампочкам на уличных фонарях. Появилось желание попугать обидчиков – парней, живущих через реку в совхозе. Правда, лично мне они не сделали ничего плохого, я им не попадался, и они меня не били, лыжи не отбирали, как у других ребят, но попугать их очень захотелось. Я чувствовал себя всесильным, способным восстановить справедливость и показать, что я никого не боюсь. Начал подговаривать ребят поехать со мной через реку, покататься по горам и попугать обидчиков, но никого уговорить не смог, поехал один. Катался долго, но никого не встретил. Уже когда возвращался домой, мне на встречу через реку крича, бежали два парня. Конечно же, домой я вернулся бы без лыж и побитый, но этой встречи я искал сам. Достав пистолет и вставив патрон, я прицелился в них, но убивать, конечно, я не собирался, поэтому выстрелил в их направлении. Пуля просвистела рядом с ними. Пропела так здорово, что ребята, услышав ее пение, остановились, не ожидая такого поворота события. После второго выстрела в их сторону, они кинулись бежать, да с такой скоростью… Радость разрывала мое сердце. В школе, я рассказал по секрету друзьям, о том, что было. Они поделились своими успехами, естественно, по школе поползли слухи. Долетели они и до брата Виктора. Он и подумать не мог, что я, каким-то боком, причастен к ней. Однажды он случайно увидел, как во дворе, ребята стреляли из самодельного оружия по двери сарая, на котором была нарисована мишень. Отобранным оружием оказался еще не доделанный малокалиберный пистолет. В школе, Виктор Демьянович вместе с директором школы Николаем Ивановичем, начали выяснять, откуда это у них пистолет. Подключили милицию. Некоторые добровольно сдали разной готовности оружие. Меня никто не выдал, а я сам и не собирался сдавать свой пистолет – очень уж долго его делал и был он у меня лучше всех. Даже умудрился нарезку в стволе сделать, что не удавалось никому. По секрету показал брату Анатолию, дал ему выстрелить. Он высоко оценил мою работу. Сказал, чтобы я был предельно осторожным. Видимо, не придав большого значения, он вернул мне его, а сам ухал в г. Семипалатинск, где учился. Однажды, мать случайно нашла пистолет и спрятала его. Обнаружив пропажу, я перевернул весь дом, но нашел и вновь перепрятал. Когда пришел Виктор и рассказал, что он отобрал пистолет у моего товарища, мать тут же, – и у Валеры есть пугач. Виктор настоял на том, чтобы я показал свой пугач. Он и не предполагал, что у меня малокалиберный пистолет. Увидев мое произведение, брат сказал матери, что это не пугач, а пистолет и он должен сдать его директору школы. Отец попросил разломать да выкинуть пугач. Тогда брат вложил патрон и выстрелил в пол. Папа с мамой подпрыгнули и ахнули - Ого-го-го.
— Вот вам и ого-го-го.
— Это не пугач, а боевой пистолет, - сказал брат.
Ситуация в школе уже была под контролем милиции. Брат был руководителем стрелковой секции и нес личную ответственность за произошедшее, по его вине - шла утечка малокалиберных патронов.
Принятое братом решение не поддержал никто из родственников. С его «легкой» руки и началось расследование этого происшествия.
На школьной линейке нас, «Ворошиловских стрелков» и продолжателей великого, оружейных дел мастера Макарова, вывели из строя. После не продолжительной, но убивающей наповал, громкой и хорошо поставленной ораторской речи директора школы Булавкина Николая Ивановича, милиционер повел нас на допрос. Вот когда появился страх и ужас. Мысленно, я уже был в тюрьме и сидел в камере заключенных.
После детального расспроса – кто, где, когда и откуда – нас, к великой радости, отпустили по домам со словами, суд решит, что с вами делать.
Состоялся настоящий суд, в зале настоящего суда! Одно появление там вызвало страшное волнение. Что же решит суд? Остальные «оружейники» пришли на суд с родителями. У меня отец был лежачий больной, а мать едва успевала ухаживать за ним, за двумя младшими сестричками, да за мной – оболтусом, короче, не пошла.
"Что будет, то и будет, иди на суд один", - сказала она и заплакала.
Расспрашивали обстоятельно, подробно выясняли, кто нам дал чертежи, кто и где делал, кто нам давал детали и т.д., и т.п.
На все вопросы мы заранее были подготовлены, нам их задавал милиционер на допросе. Но тут и горло пересохло, слезы появились, куда и прыть подевалась. Да, это не с мамкой да учительницей огрызаться. Страшный стресс пережили.
Судья зачитал приговор. Нам довели, что грех наш страшен, уголовно наказуем, зачитали статью, по которой мы проходим. Я, грешным делом, думал, что и сдохну в тюрьме. Но советский суд, очень гуманный суд – пожалел нас, совершивших впервые такой страшный проступок, учел наши слезливые раскаяния и приговорил, каждого из нас, к одному году лишения свободы УСЛОВНО! Что такое «условно», мы не знали, поэтому нам подробно объяснили и отпустили по домам.
На выходе из зала суда родители, на терпевшие позора, продолжили «воспитание» не педагогическим, а родительским методом – отвешивали подзатыльники и били по мордасам, ну, очень дополняло решение суда. Мне повезло – дома не били, но мать сказала, что позор на семью лег большой, стыдно будет ей людям в глаза глядеть. Честно, лучше бы ударила, чем так сказала, мурашки по спине побежали.
Мои мечты о поступлении в мореходное училище после 8 класса пропали. Брат сказал, что не мореходка, а тюрьма по мне плачет. Кто же возьмет с такой характеристикой? И, действительно, подумал я.
Виктор решил мне помочь, но при одном, очень серьезном условии. Если я дам слово, перед родителями и им, что будет образцовое отношение к учебе, к учителям и дисциплина будет отличной, т.е. начну, нормальную, новую жизнь, - он будет просить директора и педсовет оставить меня в школе.
В назначенное время, я стоял перед родителями, братом Виктором и Амалией Борисовной, его женой и моей учительницей по математике. За моей спиной на табуретах сидели Галка и Татьяна, мои младшие сестрички. У меня перехватило дыхание, было стыдно, до чего же я докатился, но отступать не куда, надо держать ответ.
Перед тем, как начать свою речь и давать обещание исправиться, я очень сильно переживал, размышлял – а, смогу ли я учиться хорошо, смогу ли выполнить требования, предъявленные братом? Ну, не дурак же я, в конце концов. Мать часто упрекала меня, – какие - то сопливые казашки учатся отлично, а ты что – хуже?
Набравшись мужества, я попросил извинение перед всеми присутствующими, клятвенно пообещал, что за меня брату в школе не будет стыдно, что я хочу, и буду учиться, прилагая все свои силы, старание и усердие.
Мне показалось, что все с облегчением вздохнули, да и мне, как-то стало сразу легче. Амалия Борисовна пообещала помочь по тем предметам, которые я плохо учил и имею явные пробелы.
Осталось ждать 1сентября и услышать решение педсовета по моему вопросу. Брат сказал, что будет за меня просить, но какое решение они примут, он не знает.
И, вы знаете, я их не подвел. Начиная с 1 сентября, круто изменилась моя жизнь, меня оставили в школе. Я начал посещать спортивную секцию, которую вел отличный спортсмен-старшеклассник Женя Чернышев, впоследствии, стал военным летчиком. Начал нагонять упущенный материал, в общем, крылья не выросли как у ангела, но изменения произошли существенные. Даже девчата стали посматривать по-другому.
Виктор и Амалия Борисовна держали на контроле постоянно не только меня, но и моих сестричек – Галину и Татьяну. Следили за их учебой. Делали внушение, если появлялись пробелы в учебе.
Отличительной особенностью моего брата была любовь к родному краю. Он очень любил рыбалку. Я частенько просил его взять меня с собой. У него были хорошие удочки, а, главное, он умел и любил рыбачить. Всегда приходил с уловом. Я пристраивался рядом, закидывал туда же куда и он, но у него клевало и ловилось, а у меня нет. Надо чувствовать, когда клюет и подсечки делать, - поучал он. Но, как я не старался, улов у меня был всегда значительно мельче и меньше. Как правило, рыбу он всегда отдавал матери и меньшую часть уносил домой, а мой улов доставался кошке, уж она - то была мною довольна.
В школе уроки черчения вел Виктор Демьянович. Мне одноклассники завидовали – брат учитель, здорово. Но это здорово мне выливалось боком. Он требовал от меня всегда больше, чем от других, начиная от заточки карандашей, до исполнения чертежей. Карандаши должны быть заточены так, как он показал и никак иначе, и не с одним карандашом надо было приходить, а иметь аж три и все остренькие. Так его учили в военно-морском училище на штурмана дальнего плавания, а там черчение было важной дисциплиной.
Если забывал подготовиться к уроку и приходил не подготовленным, то мой карандаш превращался в два обломка, и я получал жирную двойку. Мать, узнав о моих двойках, высказала Виктору – я карандашей не напасусь на учеников, если каждый учитель будет их ломать. Ломал не каждый учитель и не каждому ученику, а только мне, нервы не выдерживали. В жизни пригодиться моя наука, - пояснял брат, - я не научу порядку и дисциплине, кто же научит. Самое обидное, что чертил в классе я лучше всех, но пятерки он мне не ставил, максимум четыре. Я другу начертил – ему пять, себе еще лучше – четыре. Но, с годами я был очень благодарен брату за ту науку, которую он мне дал в школе, а главное, понял, каким замечательным он был педагогом-воспитателем. Он воспитывал не только меня, а класс, в котором я учился, в котором строились наши отношения.
Узнав о моих серьезных намерениях поступать в военное училище после школы, Виктор первым был против. Анатолий и Геннадий, мои старшие братья, то же были против моего жизненного выбора. Они, как сговорились, приводили массу примеров и различных доводов против. Главным их аргументом было то, что я ничегошеньки не знаю об армии. Много фантазии и совсем мало знаний о воинской службе. Анатолий к тому времени отслужил три года в стройбате – строил Ангарскую ГЭС. Геннадий отслужил три года в пехоте матушке в г.Кушка (Туркмения), уж он то, как никто прочувствовал все прелести воинской службы.
Виктор просил не спешить с выбором, а лучше готовиться к выпускным экзаменам. В 1966 году будет двойной выпуск, т.е. 10 и 11 классов, в школах страны, поступить куда-либо будет крайне сложно. Главное, что ты еще понятия не имеешь о том огромном количестве профессий, в том числе и военных, которые есть. Определись, что тебе нравиться, к чему душа тянется. Отслужи срочную службу, послужишь, мир повидаешь, приглядишься к жизни и службе офицеров, тогда и примешь для себя решение, в котором уже некого будет винить, решение будет твое и только твое.
Их совет для меня стал главным в моей дальнейшей жизни. Они были не против моего решения только после того, как я отслужу срочную службу. Послужишь, поживешь в казарме, похлебаешь щей армейских, а потом уж поступай, как знаешь. Собственно, что и пришлось мне пройти, прежде чем поступить в военное училище.
Каждый раз, приезжая на Родину, встреча с братом и его семьей была теплой. Готовились вкусности всяко-разные. Амалия Борисовна и ее мама Александра Сергеевна, отличалась от всех родственников умением необыкновенно вкусно готовить.
Очень сложным в жизни брата казался переезд на новое место жительства в г.Томск, где проживала семья их дочери Оли. Рядом, в Новосибирске, жил их сын с семьей. После тяжелой операции, сделанной в Шемонаихе на кануне переезда в Томск, Виктор едва находил в себе силы для решения семейных проблем. Вместе с Амалией Борисовной устроили свое гнездышко и на новом месте, получив квартиру в Томске – в доме, построенном для Участников и Детей ВО войны. Они были счастливы, хотя здоровье Виктора было слабым. Но, больше всего его подкосила страшная болезнь его дочери Оли. Ведь, к ней они приехали в Томск. Помогали ей и ее семье, как могли. Двое детей, а от мужа большой помощи нет, поэтому Виктор с Амалией были опорой в ее семейной жизни.
Я прилетал из Харькова к нему на Юбилей. Виктору исполнилось 75 лет. Из Иркутска приехали - брат Анатолий с женой Лидой, приехал из Новосибирска сын Владимир, была и Олечка с детьми. Это был настоящий праздник! Как оказалось, в последний раз я видел и общался с братом Виктором и племянницей Ольгой. Буквально, вскоре их не стало.
Благодарю судьбу за то, что у меня был брат Виктор, который наставлял меня, в мои юношеские годы, на путь истинный.
