РОТА СВЯЗИ
И, вот настал долгожданный день! Нас всех построили на плацу. Сержанты сказали, что курс молодого солдата прошли, приняли Присягу и теперь нас будут распределять по подразделениям. Сегодня они последний день с нами. Долго мы стояли в ожидании, пока все представители от разных подразделений получат от начальника штаба списки, мероприятие явно затянулось. «Покупателей» построили напротив нас. Начали зачитывать фамилии с указанием подразделения, где предстоит служить и куда становиться в строй. Так нас всех и развели по разным «углам». С этой минуты я стал РЯДОВЫМ роты связи.
Со мной, в роту связи, попал только один земляк – это Виктор Кузнецов, других я не знал. Всех остальных разбросали по разным подразделениям – кого в автороту, кого в роту охраны. В роте связи нас определили в отдельное учебное отделение, назначили сержанта. Местом для занятий по подготовке военных радистов был класс, оборудованный тренажером для подготовки работы на ключе с использованием азбуки Морзе. Мне больше хотелось научиться работать на телеграфном аппарате, это мне больше было знакомо по узлу связи, но я попал в группу по подготовке радистов. Никто меня не спрашивал, чего я хочу, а чего нет.
По шесть часов в день мы сидели за ключами и учились передавать знаки Морзе. Если это еще как-то нравилось, то прием на слух этих «проклятых» знаков, да еще на скорость, выводило нервную систему из состояния равновесия. Было сложно отличать «точки-тире», сплошняком движущихся с сумасшедшей скоростью. Не выдерживали нагрузки многие из нас, ломали карандаши об стол, говорили гадости, зная, что сейчас сержант накажет. Так оно и было. Сержант объявлял наряд на работу и отправлял к дежурному по роте. Дежурный, с ухмылкой, определял объем работ, который предстояло ему самому сделать во время дежурства, делал важный вид и грозно предупреждал, что только качественная уборка будет засчитана за наряд. Сам же садился на табурет и с ехидством «комментировал» работу проводимую наказуемым. Так хотелось, порой, треснуть мокрой тряпкой дежурного, чтобы не задрачивал. Некоторые, просто получали удовольствие от издевательских насмешек. Но, самым страшным наказанием была чистка туалета. Туалет, как и положено, размещался в семидесяти метрах от казармы. Зимой, как показала жизнь, чистить его — это «ягодки», так как вонь не сильная, котяхи мерзлые – руби топором или ломиком и загружай на носилки. Кому на этот раз повезло больше, носили метров за двести и возвращались, подышав свежим воздухом. Но, мне как паршивому поросенку, всегда доставалась самая вонючая часть «спектакля». Самое странное, меня это не бесило и не доводило до нервного срыва. Надо – значить надо, и это тоже кто-то должен делать, ведь чистил же я дома сараи после скота. А, вот летом, - та же задача, но, сложность… мама не горюй! Задача осложняется во сто раз! Старшина, злодей, противогазами не разрешал пользоваться, а без них… вонь такая сильная, что выедала глаза! И тошнило, и выворачивало наизнанку потроха, но чистить надо, и мы чистили, отрабатывали наряды. Если через голову не доходили требования Уставных положений, то через ноги и руки доходили очень хорошо и быстро! Единственный раз, был случай, когда я действительно думал сдохну, а не отработаю все наряды. Старшину роты я очень сильно обидел, и сам того не хотел, все через язык свой. Пришли со стрельб, автоматы начали чистить, кто ловок – первым умудрялся сдать автомат и шел отдыхать, а меня уже несколько раз старшина возвращал дочищать автомат. Белый платочек у него – знает, зараза, где надо провести, чтобы еще раз мордой в дерьмо мокнуть. Очередной раз, я пошел представлять свой автомат на проверку. Мне казалось, что чище не бывает оружия. Ствол автомата стал горячим от моего усердия – так уж я его драил! Подхожу и обращаюсь по-уставу к старшине. Старшина Руденко, дай Бог ему здоровья, так ехидно и говорит, а хочешь, я сейчас в твоем чистом автомате грязь найду! А я, возьми, да и ляпни, - Свинья всегда грязь найдет. Я думал, что у старшины глаза выскочат из орбит. Он покраснел как рак, да как заорет – 5 нарядов на работу, салабон, лично буду руководить отработкой нарядов, сгною в дерьме. Меня, пот пробил. Наряды я отрабатывал после отбоя – мыл казарму, чистил умывальники и туалеты. Процедура затягивалась до 2-х, иногда до 3-х часов ночи. Каждый раз я будил старшину, и он лично принимал работу. Я одного понять не мог – зачем он себя мучит, встает ночью, когда принять работу мог и дежурный по роте. Видимо, наслаждался мщением! Отработал – таки, все пять нарядов, даже живим остался – не сдох!
Отдать должное, страшной дедовщины в роте не было. Над нами подшучивали, но не обижали. Как-то высокомерно «деды» держались, очень спокойно и важно ходили по казарме. Только они могли сидеть на кровати и подшивать воротнички. Для них было делом чести иметь белоснежные воротнички, которые они подшивали каждый божий день. Чистили бляхи на ремнях до блеска. Но, особой гордостью были сапоги, которые они не только доводили до зеркального блеска, но и следили за тем, чтобы «гармошка» на голенище сапога имела определенную форму. К нам они испытывали двоякое чувство. С одной стороны, завидовали нам, которым впервые предстояло служить два, а не три года. Некоторые, готовы были убить нас от зависти, но пальцем не трогали. Мало того, что предстояло служить нам два года, да нам еще номы довольствия увеличили, кормить стали лучше. С другой стороны, они были кровно заинтересованы в нас. Тот, кто подготовит себе смену, досрочно может быть демобилизован, то есть служить будет не три, а два с половиной года.
Мне повезло! Паша Гайдук с первой минуты взял надо мной шефство.
«Учись всему, но помни одно, что ты моя замена, я подготовлю и передам тебе все, что знаю. Азбука Морзе тебе, и на хрен будет не нужна, ты будешь отвечать за спецсигнализацию. На экзаменах должен завалить прием Морзянки на слух, только тогда ты попадешь ко мне. Я тебя приметил и веду еще с карантина. Не подведи!» - прямо и откровенно ефрейтор Гайдук изложил свои виды на мою перспективу радиста. А, жаль, с моим музыкальным слухом, мог бы получиться настоящий радист. Павел был единственным в роте связи, который по - настоящему курировал меня. В столовой, он отдавал мне свое масло, приговаривая, - «Кушай, у меня нет аппетита, я уже хочу домой». Разговаривал, как с младшим братом – просто, по-домашнему. Мне было настолько приятно его общение со мной, что я готов был не только завалить экзамен, но выполнить любую его просьбу. В звании ефрейтор он готовился на дембель. Мне было не понятно, почему он не сержант и как-то спокойно чувствует себя в этом «собачьим» звании. Оказывается, ему это настолько было все равно, что меня просто шокировало. Экзамен я, конечно, завалил. На ключе передал знаков на «отлично», а, принял, как просил Гайдук, на «неудовлетворительно». Радист погиб в зародыше…. Зато, Гайдук обнял меня по-свойски и сказал, что я никогда не пожалею об этом. С этой минуты я поступаю в его распоряжение. Он приступает к индивидуальной подготовке меня ко всем премудростям спецсигнализации. Когда к тебе особое внимание, хочется выпрыгнуть из «шкурки», выразить благодарность и, ни в коем случае, не подвести человека, который делает тебе доброе дело.