О СЛУЖБЕ СОЛДАТСКОЙ
Не смотря на все сложности и трудности воинской службы, она мне начала нравиться. Я уже более отчетливо представлял себе службу офицерами нашей части. Да, тяжело, но ведь и интересно. Даже подъемы по тревоге у меня не вызывали психоза и нервозности, а воспринимались как интересное занятие.
Особое впечатление на меня произвел подъем по тревоге, о котором никто предварительно не знал, даже из офицеров. Тревог было много. Каждый выезд в полевой район, где разворачивались радиостанции, начинался с подъема по тревоге всей роты связи. По реакции офицеров было ясно, что это тренировочная или плановая, так сказать, рабочая тревога. Выезжаем в полевой район, где все уже знакомо. Но, эта тревога была для всех настолько неожиданной, что, когда я, посыльный к командиру взвода Петрову, влетел в его комнату, он тут же спросил: «Кто объявил и когда?». Увидев мои удивленные глаза, он не стал ждать ответа, моментально стал одеваться, перекрывая все нормативы по скорости. «Беги в роту и действуй по плану «Тревога», - только и успел я услышать. От роты до общежития, в котором жил взводный, было километра два и назад бежать было уже тяжеловато. Но, какое-то беспокойство заставляло бежать изо всех сил. Через несколько минут послышался сзади топот. Это взводный вместе с командиром роты обгоняли меня. «Ты, чего тянешься, давай быстрее!» - крикнул взводный и через мгновение, я видел только их каблуки от сапог. Да, нужна офицеру физическая подготовка! Их личный пример произвел на меня огромное впечатление. Я кинулся за ними, но автомат бил уже не по спине, а по голове стволом. Почему у них так складно одето снаряжение? Догнали меня, и перегнали! Вот здорово! Мне далеко еще до них, хотя считал себя физически хорошо подготовленным.
В казарме творилось что-то непередаваемое. Стоял ажиотаж !!! — все суетились, бегали, что-то складывали в ящики и грузили в машины. Через некоторое время, нас всех построили для постановки задачи. И, вот тут-то впервые, перед строем я увидел старших офицеров штаба. Все были одеты в полевую форму, с положенным снаряжением, включая личное оружие. Лица были настолько строги и сосредоточены, что стало ясно, тут не до шуток.
После команды «Смирно!», вышел начальник политического отдела из вышестоящего штаба. Его я видел впервые. Он произнес пламенную речь, от которой выступил пот на лбу.
«Товарищи солдаты, сержанты и офицеры! Родина призывает нас, оказать товарищескую помощь дружественному Чехословацкому народу, который оказался в трудном положении. Голову подняли и развернули наступление внутренние антиправительственные силы. Долг наш, помочь правительству и народу Чехословакии отстоять завоевания социализма. Не дать разгореться антинародному восстанию. Не допустим кровопролития! Кто добровольно согласен помочь чехословацкому народу сделайте шаг вперед!».
И, вот тут-то, забегали мурашки по телу!
Я не ожидал такой развязки, поэтому не мог сразу принять решения. Хотел посмотреть, как же поведут себя старослужащие. В августе 1968 года я еще не был «стариком», но уже уверенно ходил по казарме с чувством собственного достоинства.
Наступила тишина, да такая, что слышно было биение сердца, а оно стучало как колокол и, казалось, слышат все как стучит мое сердце. Среди гробовой тишины стал постепенно слышаться шепот «стариков», - «Оно нам надо, скоро домой, а тут еще надолго можно влипнуть». А мне-то, еще служить и служить, подумал я и как-то автоматически сделал шаг вперед. Вышел и оробел, и засмущался, - не скромно как-то. Но, за мной сразу застучали по бетонке сапоги. Начали выходить и другие. Через несколько минут, после раздумий и сомнений, вышли все. Рота связи в полном составе готова оказать военную помощь дружественному Чехословацкому народу!
«Я, не сомневался в вашей поддержке. Доложу командованию о единодушном стремлении помочь нашим друзьям в Чехословакии», - сказал командир части, - «А, сейчас действуем по плану! Выдвигаемся в полевой район №2». Я и представления не имел, что это за район. Что я, «старики» не знали, где это и ни разу там не были. Мы, стояли по полной выкладке, т.е. все при нас, включая оружие и боеприпасы. В роте связи остались только мыши. Колоны с техникой и личным составом начали выдвигаться в полевой район. Офицеры, конечно, знали, куда мы едем и где этот район, но и они не знали, что ждет нас дальше. При выезде на трассу нас остановила военная автоинспекция, два сверхсрочника с повязками «ВАИ», вооруженные, при полном снаряжении. Понятно, мы кого-то пропускаем. И, вот тут-то мы и увидели, кого мы пропускаем…
На огромной скорости, мчались МАЗы с прицепами, на которых стояли танки. Картина была ошеломляющей! Стало понятно – куда они мчаться! Стали понятны слова начальника политотдела и наша задача по защите завоеваний социализма в Чехословакии. Танкисты уже мчаться, танкисты уже выполняют боевую задачу, а мы…? Но, мы поехали в противоположную сторону. Перед нами стояла другая задача.
Через окно кузова, в котором размещалась радиостанция, увидел я гуцульские поселения. Это совсем не то, что у нас в Казахстане! Несколько домиков – хутор. А дома старинные, как в кино, но не знаю, в каком кино видел, а может и не видел. Для меня это диковинка. Во дворе увидел крест, перепугался, - Боже, что это такое?
«Да, это захоронение старинное», - пояснили старожилы из Украины, - «У себя во дворе и хоронили». Свят - свят, но это выше моей фантазии. А, потом увидел такое…во дворе крест, а на нем как шкатулка, а в ней свечка горит, что это…? Какой же я темный и не просвещенный.
Наконец-то, мы прибыли в полевой район. Послышались громкие команды офицеров. Забегали сержанты, отдавая команды на развертывание антенн. Я, часто с благодарностью вспоминаю тех «стариков», которые с легкостью и отлаженностью делали сложнейшие вещи по развертыванию антенн, маскировке машин, охране и обороне своих объектов. Мы на подхвате едва поспевали делать элементарные работы, но они нас не крыли матом, а только по-дружески подсказывали или делали сами. Каждый из них имел 1-класс специалиста, заработанный тяжким трудом и потом. Для них иметь классность было престижно.
Стемнело, начали готовиться ко сну. Выставили часовых. На инструктаже командир роты особый акцент сделал на то, что еще живы в этих краях бендеровские группировки. Надо быть начеку! Ждать любых провокаций. Нельзя расслабляться, надо быть в постоянной боевой готовности! Все успокоились. Слышим крик караульного «Стой, кто идет!». Мы притихли, страшновато стало. Окрик караульного повторился еще несколько раз. «Стрелять буду!». Ну, это уж слишком, буркнул взводный, взял фонарик и вышел из кунга автомашины. Через несколько минут, поняв, что произошло, мы катались со смеху. Оказывается, рядовой Возмитель, еще до выставления часовых пошел в кустики по нужде, да слишком засиделся. Стемнело быстро. А, когда возвращался, уже стоял часовой, он-то его и остановил, как нарушителя и врага социалистического Отечества.
На следующий день пошел проливной дождь, да такой, которого я в своей жизни не видел – сплошной стеной. Тут и мне служба отвела место для «подвига».
От радиорелейной станции надо было проложить полевой провод до воздушной линии связи, идущей вдоль трассы, т.е. сделать привязку от радиорелейной станции к гражданским стационарным проводным линиям связи. Расстояние метров двести по вспаханному полю. Я, с легкостью, вприпрыжку, как молодой баран, помчался выполнять задачу. Разматываю с барабана полевой кабель и мчусь к ближайшему столбу. Дело привычное – карабкаюсь на когтях по столбу вверх и провожу подсоединение полевого провода к указанной телефонной паре. После проверки правильности подсоединения, мчусь назад к радиостанции. Промок до нитки. Взводный похвалил – уложился во времени. Трое суток мы несли дежурство и обеспечивали связью пункты управления. На четвертые сутки поступила команда – свернуть радиостанции и возвращаться к месту постоянной дислокации, то есть возвращаться в часть. Мне предстояло проделать все в обратном порядке: залезть на столб, отсоединить провода и смотать их на барабан и доложить о выполнении задачи. Я начал наматывать полевой кабель на барабан. А, навыка-то нет, но, сила есть – ума не надо. Намотал половину, а остальное-то, не наматывается на барабан, он уже полон, под завязку! Вот, картина Репина – приплыли! Надо было наматывать виток к витку и очищать от грязи полевку (полевой провод), – а я, лишь бы быстрее. Расчет уже ждет, все кричат, а я не могу провод смотать. Все начинаю сначала. И, так несколько раз. Пока через руки и ноги дошло, как надо делать, я был уже измученный, еле стоял на ногах. Запомнил на всю жизнь, что спешка нужна при ловле блох, но не при выполнении боевых задач, где не мешает, иногда и думать!
Приехали, и в роте связи началась обыденная жизнь. Паша Гайдук готовился к дембелю. Ему присвоили воинское звание младший сержант. Готовился, как-то по-своему. Даже дембельского альбома я его не видел, был ли он у него – даже не знаю. Очень уж хотел уехать домой первым. Я его спрашивал, в чем «фишка»? Ну, на неделю раньше, на неделю позже приедешь домой – ничего от этого не измениться. Он ничего мне не сказал, а как-то отвлеченно, просил меня не подвести его и добросовестно запоминать все, что он мне показывал по долгу службы, чему учил. Чувствовалась в нем, какая-то необъяснимая тревога, душевное беспокойство. И, наконец-то, я понял, что его волновало больше всего! Однажды, он признался мне в этом. Если я подам рапорт в военное училище и поеду поступать, то Паша автоматически продолжит служить еще на полгода, так как у него не будет замены. Для него это удар ниже пояса. Его брат, старшина заведующий продовольственным складом, уже сложил дембельские вещи в чемодан, едет в числе первых, а он – остается? Не поймут на Родине. Будут считать его «раздолбаем», позор на все село и волнение родителям. Какая радость была у него на лице, когда я поклялся ему, что свое поступление в военное училище я откладываю на год. Он знал, что я серьезно готовлюсь к поступлению и переспросил еще несколько раз – не шучу ли я.
«Пойдем к брату, я его обрадую», - сказал Павел.
Уж тут - то братья оторвались, накрыли стол празднично - дембельский. На столе было все, что было на складе и даже больше – бутылка водки, которую припас Паша для торжественного случая. Я не задумывался и не предполагал, что служба могла их так утомить. За столом завязался добрый, веселый разговор. Братья больше обсуждали предстоящее увольнение, говорили о том, что будут делать на гражданке. Смотрел я на них и думал, что мне служба не в тягость, а они уж очень хотят домой – пусть едут, а я послужу, да подумаю, мое ли это дело – Армия? Способен ли я посветить свою жизнь служению Родине? Была во мне уверенность в том, что я на верном пути. Но, надо уже однозначно определиться с выбором жизненного пути. Пытаться добиться чего-то в этой жизни. Ну, не возвращаться же в Шемонаиху «крутить быкам хвосты». Буду поступать в военное училище в следующем году. А, пока меня ждут серьезные испытания – самостоятельное, без подсказок Паши Гайдука, обслуживание сигнализации секретных объектов, караульных помещений и т.д., и т.п. – одним словом, вся проводная связь в военном городке, - моя. Паша уехал на дембель с чистой совестью. Он считал, что всему меня научил, все особенности связи и сигнализации мне рассказал. Так оно и было. В добрый путь, Паша Гайдук!!!